Ганнибал Т.Ю.
Однажды, в далёкой-далёкой стране, на берегу синего-пресинего океана, в ночь, когда белая, голубая и серебряная луны сливаются на небе воедино, и произошла эта удивительная история…
В маленьком бедном домике, возле самой кромки прибоя, жила тихая неприметная девушка Арияна. Днями напролёт плела она рыбацкие сети, чтобы получить от рыбаков мелкую монетку или краюшку хлеба. И хотя многие, жалея её за бедность, называли «бедняжкой» самой себе она казалась счастливее кого бы то ни было. Ведь у неё было всё, что нужно человеку для счастья: и открытое звёздное небо, и огромный безбрежный океан, и собственный, пусть и маленький домик на его берегу.
А вечерами, когда солнце садилось и света звёзд уже не хватало, чтобы плести сети, девушка приходила к океану, доставала небольшую свирель, которую она сделала из тростника, и начинала наигрывать разные мелодии, находя радость и отдохновение для души, в мелодичных звуках, разносящихся над водой.
И вот однажды, когда маленькие луны, чудесным образом слились на небесном куполе воедино, небо прочертила широкая полоса, словно сотканная из сотен серебристых маленьких звёзд. И эти звёзды приблизились, закружились над головой девушки, и тут, она с удивлением осознала, что это неведомые ей серебристокрылые птицы! Одна из них, по-видимому привлечённая звуками тихой незатейливой мелодии, отделилась от других, подлетела к берегу, и зависла в воздухе, мерцая в ночи блестящими перьями своих крыльев.
Девушка перестала играть, с восхищением наблюдая за неведомой ей птицей, а та, опустившись на песок, подняла вверх крылья, словно закрываясь ими, а когда крылья разошлись в стороны, перед Арияной предстал юноша. Лик его был светел и прекрасен, волосы длиною до плеч светлы, стан лёгок, руки изящны, а сам он казался невесомым, словно сотканным из лунного света.
― Я Арияна, а кто ты? – робко спросила девушка, в восхищении разглядывая удивительное создание.
― Я лунный королевич Балтисан. Но скажи мне, без утайки, что за чудесные звуки ты издавала? Никогда прежде не слыхал я ничего подобного!
― Так поёт камышовая свирель. По вечерам я прихожу сюда, чтобы поиграть на ней.
― Прошу тебя, поиграй и для меня! – королевич присел на песчаную кочку, оперся подбородком на руки и принялся слушать.
Арияна играла для королевича всю ночь, то грустные мелодии, то весёлые, а он всё качал головой и говорил: «Как это прекрасно! Поиграй мне ещё!». И девушка уже сыграла все мелодии что знала, и уже придумывала всё новые и новые, но, к утру почувствовала, что дно её «колодца» уже близко и «вода» её возможностей уже почти вся вычерпана.
Когда утренний свет встающего солнца выкрасил небо на горизонте в розовый цвет, над головой Арияны захлопали десятки серебристых крыльев.
― Мне пора улетать. – с грустью сказал юноша вставая.
― Ты ещё вернёшься? Может быть завтра?
― Зачем? Разве ты сможешь меня ещё чем-то удивить?
― Конечно! Я замечательно танцую. Нет девушки на побережье, которая делает это искусней меня!
― А что это такое, танцевать?
― Прилетай, и я удивлю тебя.
… Весь день Арияна была как во сне, чтобы она делала, на кого бы она не смотрела, во всём она видела отражение прекрасного лунного королевича, и ожидание вечера было столь же тягостным сколь и сладостным. Настала ночь, и опять звёздное небо пересекла серебристая дорожка, и опять на песок перед девушкой опустился невесомый прекрасный юноша. В восхищении и волнении, смотрел он, как закружились в быстром вихре танца лёгкие юбки девушки, как замелькали загорелые ноги, защёлкали кастаньеты из морских ракушек, зазвенели монисты, набранные из мелких монет. Они и не заметили, как вновь приблизилось утро, и Арияна без сил опустилась на песок у ног лунного королевича.
― Увижу ли я тебя завтра? – с надеждой прошептала она, заглядывая в искрящиеся серебристые глаза.
― Ты умеешь что-то ещё? – переспросил юноша.
― Конечно! Я умею петь. Ты никогда и ни от кого не услышишь столько песен, как от меня! Я знаю песни рыбаков, которые они поют, призывая из моря добычу, я знаю песни женщин, которые прядут и вышивают красивые узоры, я знаю песни моряков, открывающих новые земли, я знаю грустные песни вдов, к которым уже не вернутся их любимые…
― Хорошо. – улыбнулся королевич. – У меня в запасе есть ещё одна ночь, и я с радостью проведу её с тобой.
― Что значит «одна ночь»? – в отчаянии прошептала Арияна, больше всего на свете теперь желая, чтобы он остался с ней навсегда, и они никогда, никогда бы не разлучались!
― Раз в сто лет, когда белая, голубая и серебристые луны сливаются на небе воедино, мы можем приблизиться к вашей земле и принять видимый для людей облик.
― А если бы ты остался??? Что случилось бы тогда?
― Если я не вернусь вовремя, то превращусь в обычного человека, такого же как ты. Но… не знаю даже, что смогло бы задержать меня на твоём берегу?
Девушка не нашлась, что ответить, а он, обратившись птицей, легко взлетел в небо, мгновенно теряясь среди быстрокрылых своих собратьев…
Весь день Арияна была грустна и молчалива. Она не плела свои сети, ничего не ела и не заговаривала ни с кем. Она думала о том, что, кажется полюбила прекрасного юношу, и всю душой и всем сердцем своим хотела теперь, чтобы он остался с ней. Что, если завтра она скажет ему о своей любви? Может это тронет его сердце, и позволит ему остаться?
Настала третья ночь. И Арияна пела для королевича так задушевно и пленительно, как никогда прежде, и он плакал и смеялся, утирая лицо рукавом, и как завороженный просил ещё и ещё новых песен… Но вот уже предательский розовый отсвет лёг на тёмно-синее небо, и звёзды начали тускнеть, и девушка буквально кожей ощутила, как с моря приближается стайка сереброкрылых птиц. Она заплакала в отчаянии, потому что не знала, что теперь сказать ему, как остановить его уход… И голос её сорвался, и она не смогла больше петь.
― Радость моя! – сказал юноша, приближаясь к Арияне и нежно целуя её в лоб. – Ты утешение сердца моего, лучшая из всех, кого я только встречал в своей жизни. Прощай. Жди меня. Я вернусь сюда ровно через сто лет… Надеюсь ты ещё удивишь меня? – Он быстро взвился вверх, и слёзы, залившие глаза девушке, размыли его образ не давая увидеть его на прощание.
В отчаянии, понимая, что больше она никогда его не увидит, Арияна без чувств осела на землю …»
Когда я дошла до этих слов, моя дочка, сурово хмурясь, чтобы скрыть блеск глаз сердито проворчала.
― Какая глупая! Почему она не схватила его за руку! Отчего не привязала к себе верёвкой, не намазала смолой берег, чтобы он не смог взлететь…
Я с улыбкой погладила её по волосам.
― Да разве ж так любят? Любовь никогда не пожелает зла, не позавидует, всему поверит и всё перенесёт. Она милосердна и терпелива, а иначе она не любовь.
― Надо было сказать об этом королевичу! – грустно сказала моя девочка. – Может он послушался бы её и не улетел?
Я задумалась над её словами.
― Если любишь на самом деле, то о любви своей сказать очень трудно.
― Почему?
― Любовь такая большая-большая, а слова таки маленькие-премаленькие! И каждое из этих слов-словечек кажется неподходящим для того, чтобы передать тот огонь, что горит в душе. – Я вдруг вспомнила, что говорит с ребёнком. Замолчала, досадуя, что заговорила об этом. Но дочка была, как никогда, серьёзна и тиха, и, наверное, впервые задумались о том, как же эта жизнь не проста.
— И что же, они так и не увидятся никогда?
— Никогда – это слишком долго. Я думаю, что королевич тоже полюбил Арияну, только сразу не понял это. А любовь всегда творит чудеса!
— И у королевича вырастут большие-пребольшие крылья, и он сможет прилететь раньше?
— Очень даже может быть. Поживём – увидим!
Любите, чтобы быть любимыми!
Ваш питомник45км.
